Вы Анонимный пользователь. Вы можете зарегистрироваться, нажав здесь.
Клайв Льюис. Разместил 18/03/2012
На сайте detlit.info 01.04.2007 года была => опубликована очень интересная статья Ирины Репьёвой о К.С. Льюисе и его семи сказках, известных как "Хроники Нарнии". В статье собрано множество интересных фактов. Знатоки жизни К.С. Льюиса, возможно, и могли бы упрекнуть автора статьи в некоторых неточностях. Ну, к примеру, общеизвестно, что К.С. Льюису снились львы ДО того, как он засел за написание Хроник. Однако это - детали. Статья же написана очень хорошо, содержит массу полезной информации. Рекомендуем нашим читателям ознакомиться с ней.
Клайв Льюис.
Однажды в Татарстане мне удалось побывать на уроке литературы в пятом классе, посвящённом английскому сказочнику Клайву Льюису. Примерно десять лет назад мы впервые смогли прочесть на русском языке семь волшебных повестей - «Хроники Нарнии». Их написал друг Толкина. Льюис и автор «Хобитта» и «Властелина колец» => дружили! Судьбы их удивительно схожи. Но о Толкине я подробнее расскажу в следующий раз. Сегодня о Льюисе. Сказочники – интересные люди! Они опираются на архетипы своего народа, потому остро национальны, оригинальны, и, зачастую, благодаря своей яркой национальной физиономии, бывают гонимы обществом космополитов. Нечто подобное происходило с Клайвом Льюисом под конец его жизни. Но он - ещё и христианский писатель.
5 марта 1961 года Клайв сообщал в письме своей маленькой читательнице Энн:
«Вся история Нарнии говорит о Христе. Иными словами я спрашивал себя: «А что, если бы на самом деле существовал мир, подобный Нарнии, и он пошел бы по неверному пути (как это случилось с нашим миром)? Что бы произошло, если бы Христос пришел спасти тот мир (как Он спас наш)»? Эти истории служат моим ответом. Я рассуждал, что поскольку Нарния является миром говорящих животных, то Он тоже станет Говорящим Животным, подобно тому, как Он стал человеком в нашем мире. Я изобразил Его львом, потому что: а) лев считается царем зверей; б) в Библии Христос называется «львом из колена иудина»…»
Льюис проделал небывалый дотоле эксперимент! Представьте себе: первая повесть «Хроник», «Племянник чародея» (Автор статьи, очевидно, исходит из хронологии чтения, а не из порядка написания. Примечание Администрации сайта.), виделась ему как история о «сотворении мира и о том, как зло проникло в Нарнию» - своего рода волшебный рай! Вторая повесть серии хроники - «Лев, колдунья и платяной шкаф» - история «о распятии и воскресении». Тема опасная. Потому что библейский материал дается в руки не каждому. Евангельские цитаты могут выпирать из слабого текста, подобно острым костям, разрывая тонкую материю повествования. Или перевешивать замысел автора, подчеркивая его легкомыслие и глупую самоуверенность. А «Принц Каспиан»? Как осмелился Льюис демонстрировать детям механизм «восстановления истинной религии на месте искаженной»?! «Конь и его мальчик» повествует «об обращении язычника». «Путешествие на Край Света» «посвящено духовной жизни». «Серебряное кресло» - о постоянной войне света против сил тьмы. Заключительная повесть «Хроник» - «о пришествии Антихриста (Обезьяны), конце света и последнем суде». Так Льюис объяснял свои замыслы той маленькой девочке Энн. Но гармоничная природа его семи повестей такова, что, ни назови его кто-то и когда-то «христианским писателем», трудно было бы прийти к этому выводу самостоятельно. Просто его герои всегда ставились им в ситуацию нравственного выбора. Но ведь мы все и всю жизнь вынуждены выбирать. Находился в таком же положении и сам Льюис. И тут интересно проследить за тем, что именно привело его к сказке.
В этом году Льюису исполняется сто пять лет. Но мы представим себе начало века и маленький дом среди Антримских холмов на побережье Белтфастского залива. Дом, который так и назывался – «Маленькая лужайка». Прекрасная традиция – давать домам, словно людям, собственные имена! Чердак этого дома потом перекочует в первую повесть «Хроник». Семилетний Клайв забирался туда вместе со старшим братом и в тишине и полумраке рассказывал ему свои первые истории про кроликов и мышей. Ему, как и всем мальчикам того времени, хотелось, конечно, вырезать и склеивать из картона средневековые замки, но у него от рождения не было сустава на большом пальце – это не позволяло удержать ножницы. Так что впервые звери, которых он перенесет потом в Нарнию, заговорили с ним на этом чердаке. Более того, Клайв и сам «превратился» в собаку. Собачья кличка – Джекси, которую он дал себе, сохранится за ним на всю жизнь. (Речь идёт о книге "Boxen", о которой мы уже => рассказывали. Примечание Администрации сайта).
Второй уголок, в котором он будет часто мечтать, - чудесный сад. Клайв слепил его из кусочков мха, веточек и цветов. Сад этот настолько войдет в его сознание и память, что, став взрослым, Клайв признается, что в этом крошечном и самодельном саду состоялась его «первая встреча с прекрасным».
Наконец, третье условие, которое позволило ему стать в будущем «рыцарем» - защитником слова, наряду с Толкином – профессором английского языка, посвятившим себя сравнительной лингвистике. Книги в доме Льюисов лежали повсюду. Глава семьи был удачливым, хотя и не богатым адвокатом. Мать получила университетское образование. Книги любили оба, страсть эту передали детям и ещё – они все любили друг друга. И когда Флора Льюис внезапно умерла от рака, десятилетний Клайв навсегда потерял спокойствие первой, защищенной, поры детства, перейдя в стойкое состояние тревоги и близкой опасности. Он опишет его в сказочной повести «Племянник чародея», рассказывая о мальчике Дигори.
Школьные годы, явившиеся после этого, Льюис тоже запомнит как время, в котором не было радости. Отец вынужден был отправить братьев в маленький недорогой пансион, в котором жило всего девять учеников. И старый директор самолично порол здесь провинившихся. Это было место не для мальчиков, любивших сказки, сады и рыцарские романы. Их унижали, недокармливали, умучивали математикой – «царицей всех наук», считая, что она дисциплинирует ум будущих воинов. Когда Клайв вырастет, он назовет эту школу «настоящим концлагерем». Только ночь с её мягкими фантазиями, шумом ветра и Луной его и утешала. В темноте не были видны удручающие серые туманы, сужающие мир. Холод в спальне и классных комнатах был таким, что стал в представлении будущего автора «Хроник Нарнии» синонимом ада, и тоже будет описан в одной из повестей, как «морозное молчание» нарнийской зимы, забывшей после грехопадения человека горячее золото рая. Всё шло в копилку наблюдений. И, что очень важно для большого писателя, причудливые фантазии замешивались на реализме. Как ни гордился старый директор своим пансионом с уклоном в арифметику, он разорился. Отец мальчиков, узнав о перенесённых ими страданиях, в раскаянии отправил их в школу «получше». Но там была распространена дедовщина, с которой, к слову, столкнется и их ровесник Толкин, правда, в другой школе. «Держи его!» - то и дело слышалось на переменах. Клайву повезло только в том, что он встретил тут прекрасного учителя литературы. Однако относительная безнадзорность делала своё дело: подростками братья втянулись в курение. Когда же им пришлось уйти и из этой школы, им опять повезло: братья Льюисы встретили добрую школьную воспитательницу. Правда, она занималась спиритизмом, вовлекла в свои сеансы учеников, и после Клайв скажет о ней, что она начисто разрушила в нем все зачатки веры в христианского Бога, любить которого научила когда-то мама. К пятнадцати годам юноша превращался в пессимиста! «Всё выйдет именно так, как тебе не хочется. То, что нужно выпрямить – согнется, то, что пытаешься согнуть обязательно выпрямиться». Так Клайв пришел к «зрелым размышлениям», что если бы Бог действительно создал наш мир, как утверждает Библия, этот мир не был бы столь порочным, каким мы его видим. Возраст юности Клайв встретил щеголем и снобом, влюбился в учительницу танцев, но на душе было не ладно. Хотелось другой жизни, о которой, впрочем, не было четких представлений. Словно Клайв разучился сочинять «истории». Чтобы творить в эти годы, нужно было оттолкнуться от сильных и оригинальных впечатлений, а их не было. Лишь незадолго до окончания школы Клайву попался в руки литературный журнал, и в нем он увидел иллюстрации к древней скандинавской саге о Зигфриде. «Мир перевернулся», скажет Льюис. От иллюстраций художника Артура Рекхема он потянется к четырем операм Вагнера на ту же тему. Он был захвачен стихией природы «настоящего севера». Примерно то самое же происходит в это время и с Толкином. Если Клайв и Толкин становились рыцарями слова, то старший брат Клайва, Уоррен, не отличавшийся никакими особенными талантами, превращался в рыцаря брата младшего. И это тоже было вполне в рамках кодекса чести рыцарей с островов старой Англии. Уоррен не пожалел денег и купил Клайву издание с репродукциями Рекхема. И тогда Клайв разразился большой поэмой о Зигфриде. Хорошие мальчики всегда мечтают о подвигах. Дурные? Преимущественно о развлечениях. А ведь Клайв просто ненавидел уроки физкультуры! Его однажды даже выпороли за это в колледже, вступительные экзамены в который, кстати, он, больной, с высокой температурой, сдавал… В постели. И порка так его унизила, что он буквально слёг под гнётом комплекса неполноценности. И в этом колледже царила дедовщина. Какое дело было другим студентам до того, что перевод Льюисом Горация отмечен директором! Он чистил старшим форму и готовил им чай, то и дело отвлекаясь от любимого дела – изучения истории литературы. «Уставал как ломовая лошадь!», - писал Клайв близким и прятался от недругов в библиотеке колледжа. К счастью, он познакомился здесь и с другими мальчиками, которые тоже зачитывались скандинавскими, кельтскими, греческими и римскими мифами. Но по прочтении этих книг Льюис сделал для себя неутешительный вывод: жизнь на планете Земля во все времена была жесткой. И в этом мире не было уже места другим мифам – упоительным хотя бы для души - евангельским. Тринадцать недель, проведённых в колледже, так потрясли пятнадцатилетнего Клайва, что он написал письмо отцу и брату, умоляя их забрать его отсюда. Клайву казалось, что в скором времени он погибнет в этом мире, столь враждебном его высокой нежности. Если бы он знал, что ему предстоит вскоре пройти окопы и минные поля Первой Мировой!.. И он выдержит это страшное испытание! Но отец понял его правильно: надо брать задачу по силам. Он забрал Клайва домой. А потом отправил его к своему другу – пенсионеру, с тем, чтобы тот подготовил Клайва для поступления в Оксфорд – любимое место Толкина. Как хорошо иметь возле себя хотя бы две любящие тебя души – отца и брата! Это уже само по себе дающее силы утешение! Дома он опять бродил по желто-зеленым полям, которым предстояло стать пейзажами Нарнии. К Льюису возвращались радостные сочные черты рая. И здесь, по соседству, он нашёл мальчика, любившего Зигфрида и Сида. Их было тогда не мало, мальчиков – нежных мечтателей. И вскоре именно им предстояло стать под ружье Европы, тонуть в окопах, залитых водой, под тяжестью ранцев, и умирать от малярии и отравляющих газов. Крысы прыгали по окопам и объедали лица павших солдат. «Я погибну в вашей войне, если потребуется, но до этого момента я буду жить своей жизнью. Вы можете распоряжаться моим телом, но не разумом», - так разрешил Льюис ту страшную нравственную задачку. Увильнуть ли от службы, струсив, но сохранив себя для науки и писательства, или отправиться на Западный фронт во Францию, выполняя честный солдатский долг. Он выбрал войну, потому что уважал свою любовь к Зигфриду. Так же поступил и Толкин. На фронте Клайв встретил огромное число людей науки и литераторов, одетых в форму. Они были рады общению с ним, давали ему часть своего знания и христианской веры, а потом погибали. За четыре года Европа потеряла восемь миллионов молодых и зрелых мужчин. Многим казалось, что такое безумие больше никогда не повторится. А Льюис сознательно приближался к вере в Бога, полагая, что только память о Нём может предотвратить бессмысленную бойню в будущем. Пройдя испытание подвигом, Льюис понимал, что теперь должен пройти ещё одно. На фронте он поклялся своего другу Педди Муру, что если тот погибнет, забота о матери и сестре Педди перейдут на Клайва. Вернее, Джека, потому что Льюис всё ещё носил это «собачье» имя. Педди погиб, и, вернувшись с фронта, Клайв поселился в одном домике с миссис Мур и её дочерью, которые существовали теперь на его студенческую стипендию. Он называл эту полуграмотную женщину своей мамой и рассказывал брату, что именно она заставила его спуститься на «землю и начать работать своими руками». Он содержал её до 1953 года, не только заменяя в доме служанку, но и место главы семейства, зарабатывая на хлеб переводами. Какое мужество в военную и мирную пору жизни! Не прояви его Льюис, чтобы мы думали сегодня о его христианском проповедничестве? Хоть он и разрывался на части между работой и учёбой, он блестяще завершил образование в Оксфорде и там же нашел работу преподавателя английской литературы и философии. (О научной деятельности К.С. Льюиса мы уже => рассказывали. Примечание Администрации сайта.) Когда отец умер, Клайв и Уоррен, к тому времени служивший офицером английской армии в северном Китае, встретились в «Маленькой лужайке». Приняв наследство, они договорились зарыть сундук с игрушками детства в огороде. «И как же из этих чучел и фарфоровых статуэток получался у нас с тобой целый мир?» - спросил брата Клайв. Какие –то смутные сказочные образы бродили в то время в его душе, мешаясь со страшными тенями воспоминаний о прошедшей войне. К тому времени он уже познакомился с Толкином и принял его предложение – вступить в кружок «Инклингов» - «неких искателей истины, барахтающихся в чернилах». Толкин тогда вытаскивал из своей чернильницы первые образы фентези «Сильмариллиона». И однажды он => сказал Льюису нечто вроде того, что «смерть Христа может изменить всех верующих в Него». В тот вечер Льюис внезапно ощутил волнение, которое никогда не переживал раньше. Со спины у него потекли струйки воды. Ему показалось, будто бы Сам Бог приблизился к нему. Некоторое время это ощущение повторялось у него из вечера в вечер. Уоррен уже стал сознательным христианином. И вот как-то раз, отправившись с младшим братом в зоосад, он начал разговор о вере, который завершил долгий и медленный переход Клайва в англиканскую Церковь. И только после этого смутные фантазии Клайва обрели внезапно план и четкие очертания. В 1938 году вышла первая часть его космической трилогии «За пределами безмолвной планеты», о которой Лондонская «Таймс» написала, что книга приводит читателей к осознанию своей греховности перед Богом и всеми живущими. От написания «Трактата о страдании» он переходил к «Размышлениям о псалмах». Льюис превращался в восторженного проповедника, начинавшего каждый свой день в половине шестого утра с чтения Библии и молитвы. Его словно прорвало. Но до «Хроник Нарнии» было ещё далеко. Когда началась новая Мировая война, Льюис записался в ополчение. Он понимал эту войну уже несколько иначе, чем первую. Тогда битва и гибель людей казались ему абсолютно бессмысленными. Но теперь он понимал её как ещё одно сражение в бесконечной цепи битв между вселенскими силами добра и зла. Его проповеди, смешные и трогательные одновременно, которые он называл «От беса к бесу», зазвучали по радио и перед солдатами, поднимая их воинский дух. Уоррен к тому времени начал сдаваться. Периодически уходил в запой. Сознание не выдерживало событий последней войны. Но Клайв… Посреди страшной битвы задумал книгу для детей. Так и не создавший к тому времени семьи, потому что по-прежнему жил с матерью погибшего солдата Педди, считая её своей семьей, привыкший к аскетизму, почти бедности, к тому, что раздавал свои небольшие деньги чужим людям горстями, он потянулся к встрече с маленькими беженцами Европы, уже увидевшими смерть и жадно желавшими жить. Но закончил первую повесть «Хроник» только к 1948 году. Её героями стали четверо эвакуированных детей. Один из мальчиков предал друзей, и вот, чтобы искупить его вину, великий Лев Аслан идет на смерть. Но Каменный Стол, на котором он был убит, раскалывается, и Лев оживает. Теперь львы Льюису то и дело снились. Но Толкину повесть не понравилась. Она показалась ему ненатуральным салатом, в котором намешено много такого, что кажется экзотическим и неузнаваемым нашими вкусами. А детям книга понравилась. От неё шёл приятный ветерок вечности. В ней не было места смерти. В образе хозяйственной Бобрихи угадывалась мать Педди, миссис Мур. Бедный Педди! В шестидесятых годах, когда миссис Мур уже не будет на свете, на его родную сестру Морин свалится богатое наследство в виде… Шотландского баронетства! Не всё складывается в этом мире к худшему. Женитьба пожилого Клайва на больной женщине Джой Дэвидман, ради того, чтобы она получила «вид на жительство» – особая страница жизни Льюиса. Об этой связи, перешедшей в возвышенную любовь, написана пьеса и снят => фильм. Энтони Хопкинс играет Клайва, Джой – Дебора Уингер. Сегодня в Северной Ирландии, откуда родом Льюис, проводятся экскурсии по местам, связанным с его именем. В седьмой повести «Хроник» - «Последняя битва» - Льюис ещё раз доказывает силою своих чувств и надежд, что земная жизнь человека имеет продолжение. «А то, что случилось дальше, было так прекрасно, что писать об этом я не могу». Сказочники не умирают.
Ирина Репьёва.
01.04.2007.
"Учительская газета". Отдел социальных проблем. Факультатив.
Логин n
Не зарегистрировались? Вы можете сделать это, нажав здесь. Когда Вы зарегистрируетесь, Вы получите полный доступ ко всем разделам сайта.