Сегодня — юбилейная дата: ровно 120 лет назад родился создатель волшебного мира Нарнии, Клайв Стейплз Льюис. Вас ждёт много интересного материала, и сейчас хотелось бы немного рассказать о детстве писателя словами самого Льюиса. Представляем вашему вниманию => отрывок из его автобиографии «Настигнут радостью» (перевод с английского Любови Сумм) и ранее не переводившуюся на русский язык «Нарнийскую сюиту», которую => перевела Анастасия Кабаева. Нажмите на "подробнее...", чтобы ознакомиться.
Я родился зимой 1898 в Белфасте, отец мой был юристом, мать – дочерью священника. У моих родителей было только двое детей (оба – мальчики), причем я почти на три года младше брата. Клайв и Уоррен Льюисы с отцом
В нас соединились два очень разных рода. Мой отец первым в своей семье получил высшее образование: его дед был фермером в Уэльсе; его отец, самоучка, в молодости работал на заводе, потом эмигрировал в Ирландию и к концу жизни стал совладельцем фирмы «Макилвейн и Льюис». Изготовление паровых котлов и строительство пароходов». Моя мать, урожденная Гамильтон, принадлежала к роду священников, юристов и морских офицеров; её предки со стороны матери, Уоррены, гордились происхождением от нормандского рыцаря, погребённого в Баттлском аббатстве.
Родители К.С. Льюиса
Столь же разными, как и происхождение, были и характеры моих родителей.
Родня отца – подлинные валлийцы, сентиментальные, страстные, склонные к риторике, легко поддающиеся и гневу и любви, они много смеялись, много плакали и совсем не умели быть счастливыми. Гамильтоны – более сдержанная порода, они ироничны, проницательны и в высшей степени одарены способностью к счастью; они направляются к нему прямиком, как опытный путешественник – к лучшему месту в вагоне.
С ранних лет я чувствовал огромную разницу между весёлой и ровной лаской мамы и вечными приливами и отливами в настроениях отца. Пожалуй, прежде чем я сумел подобрать этому определение, во мне уже закрепилось некое недоверие, даже неприязнь к эмоциям – я видел, как они неуютны, тревожны и небезопасны.
По тем временам мои родители считались людьми «умными», начитанными. Мама получила степень бакалавра в Королевском Колледже (Белфаст), была очень способна к математике и незадолго до смерти сама начала обучать меня французскому и латыни. Она с жадностью набрасывалась на хорошие романы, и я думаю, что доставшиеся мне в наследство тома Толстого и Мередита купила именно она.
Клайв Льюис - в центре
Вкусы отца заметно отличались от маминых: он увлекался риторикой и в молодости выступал в Англии с политическими речами; будь он «джентльменом с независимыми средствами», он бы, несомненно, избрал политическую карьеру. Если б не донкихотское чувство чести, он бы, пожалуй, мог преуспеть в парламенте, поскольку обладал многими из требовавшихся тогда качеств – внушительной внешностью, звучным голосом, подвижным умом, красноречием и отличной памятью. Отец любил политические романы Троллопа – как я теперь догадываюсь, прослеживая карьеру Финеаса Финна, он тешил собственные желания и мечты. Он увлекался поэзией, риторической и патетической – из всех пьес Шекспира он предпочитал «Отелло». Ему нравились почти все юмористы, от Диккенса и до Джейкобса, и сам он был непревзойдённым рассказчиком, одним из тех рассказчиков, которые поочередно перевоплощаются во всех своих персонажей. Как он радовался, когда ему выпадало посидеть часок-другой с братьями, обмениваясь «байками» (так в нашей семье почему-то называли анекдоты).Ни отец, ни мама не любили тех книг, которые я предпочитал с того самого момента, как научился выбирать их сам. Их слуха не коснулся зов волшебного рога.
В доме не водилось стихов Китса или Шелли, томик Колриджа, насколько мне известно, никто не раскрывал, так что родители не несут ответственности за то, что я вырос романтиком. Правда, отец почитал Теннисона , но как автора «In Memoriam» и «Локсли холла»; я не услышал из его уст ни строчки из «Лотофагов» или «Смерти Артура». А мама, как мне говорили, и вовсе не любила стихи.
********
«Нарнийская сюита». Впервые в переводе на русский!
Те, кто читал последнюю книгу цикла «Хроники Нарнии», «Последняя битва», несомненно, помнят эпизод, когда герои идут по цветущей Нарнии после своей ночной вылазки в облике тархистанцев, радуясь весеннему дню, и король Тириан напевает про себя старинный нарнийский марш.
«Когда они вышли, было чуть больше двух часов пополудни. Солнце сияло сквозь ветви деревьев, согревая их, и молодые листочки уже смело пробивались к свету, и подснежники сменились первоцветами, и пели птицы, и откуда-то доносился плеск воды. Был первый по-настоящему теплый весенний день. Как-то не хотелось думать о всяких ужасах вроде Таш. Дети думали: «Вот наконец настоящая Нарния». Даже у Тириана полегчало на сердце. Он шел впереди, напевая про себя старинный нарнийский марш. Там был припев:
Это гром, гром, гром, Громкий барабанный бой.»
Русскоязычному читателю неизвестно, что марш этот — самый настоящий и существует целиком. А неизвестно это потому, что текст этого стихотворения Льюиса (а, вернее, даже двух), до сих пор не было переведён на русский язык. И вот сегодня, к дню рождения писателя, мы впервые можем лицезреть полный перевод «Нарнийской сюиты». Благодарить за это стоит замечательную Анастасию Кабаеву, которая любезно согласилась выступить в качестве переводчика.
Стихотворение существует в двух вариантах, причём, только последний был опубликован при жизни автора (в журнале «Панч»). Обе версии, ставшие по воле секретаря и душеприказчика писателя, Уолтера Хупера, двумя частями «Нарнийской сюиты», стали доступны широкой публике уже после смерти Льюиса, в 1964 году в сборнике его стихов. По этому изданию и выполнен перевод, который приводится ниже.
***
Марш для струнных, литавр и шестидесяти трёх гномов.
Со звонким перебором струн, с литавры говорокотом Спешим на бой, спешим на бой в доспехов громогрохоте; Длиннющие, как парики, смолой струятся бороды, Блестим от головы до пят камнями, медью, золотом -
(Скрип! Бум! Скрипка и удар литавр)
Смеются люди, будто мы всего лишь куклы иль шуты, Мечи, щиты, шлема - не сталь, а только милый старый хлам; Остры шипы, хоть кустик мал - в любую брешь вонзятся враз, Ежами будут всадники, ведь мы отменные стрелки -
(Свист! Треньк! Ропот и дротика полёт)
И в гуще схватки скрючившись, мы всюду можем пролезать; Врагов кинжалом щекотать, цеплять, царапать и хватать, С ума их трюками сводить, везде ловушки расставлять, Прыжками с толку их сбивать, мелькать и тут же исчезать -
(Финт! Скок! Подвыверт и кувырок)
Когда же будет враг разбит, камней наевшись с катапульт, Назад в ущелья повернём, и, воспевая наш триумф, Вернёмся в нашу колыбель, в наш стольный град, где вьётся дым От наших кузниц и печей по жарким трещинам земным -
(Злато! Пламя! Кузня и наковальня).
Марш для трубы, барабана и двадцати одного великана
Идём на бой, горды собой, Рождая треск и грохот; Мы с плеч вам головы снесём И ваши башни разнесём, Трубит о нас, когда идём, Наш громкий гневный топот -
*(крещендо) Трубит, трубит, трубит о нас Громоподобный топот!
Мы вас сгребём, связав снопом, Покажем нашу силу! Камнями и дубинками Так обмолотим вас, что вы Враз броситесь нам под ноги, Как громом ослепило!
Как будто всех вас громом, громом, громом поразило!
Дрожи, страна и падай ниц В щитов и сабель крохот! Бледнеют ваши короли, Хромеют ваши лошади, Глупеют все советники Под барабанный рокот!
**(диминуэндо) О, грохот, рокот, ропот, громкий барабанный рокот!
__________________________________________________
*Крещендо – постепенное нарастание звука.
**Диминуэндо – постепенное затихание звука.
********
Администрация благодарит Pietro и Tinidril за подготовку материала, и переводчика Анастасию Кабаеву.
|